…Стенка лифта мягко и даже как-то по-домашнему холодила ей лоб. Ну, совсем как мамина рука, когда у нее, Кати, была высокая температура и мамочка сидела рядом с ней все время и старалась облегчить ее положение. Мама! Мамочка! Ну почему ты позволила мне вырасти, но забыла научить, как быть уверенной в себе в любой ситуации? Без тебя и папы у меня никак не получается быть умной и рассудительной, как вы всегда хотели меня видеть? Оставаясь одна, я никак не могу разобраться в своих мыслях. Вот и сейчас они бегают в голове туда-сюда, и я совсем не могу их поймать. Чтобы хоть как-то собраться, она немного постучала лбом по металлу лифта. Да… стало немного больно, но на мысленный процесс данная процедура явно не повлияла.
- Так, Катя, успокоились - она снова представила маму – Первый вопрос: где ты находишься, и куда бежишь?
Ну да, она в лифте. И лифт едет. Она бросила взгляд на табло: спускается на производственный этаж. Прислонилась ухом – послушала. Шумит хорошо, знакомо. И еще какие-то крики и стук со стороны соседнего лифта.
А, ну конечно, Женсовет в полном составе. Да, они меня никогда не отпустят. Увидели, что от меня вышла Кира, потом засекли, как я села в лифт (господи, да как же я добрела до него, не помню совсем) и скорей за мной – выяснять подробности. Ну что же им неймется никак? Что еще им от меня нужно? Что я должна им сейчас объяснять? И вообще – беспокоятся ли они за меня, или за свою будущую работу в Zimaletto? Ведь если я сейчас не сделаю, что должна – не верну Андрея, Александр и его адвокаты тут камня на камне не оставят. Ага, вот оно – главное и самое неприятное! Она должна поговорить с Андреем и заставить его выбросить из головы всю ерунду и вернуться на работу. Желательно – президентом.
После разговора (да какого там разговора – скорей односторонней исповеди) с Кирой, все как-то перевернулось-перепуталось у нее в голове.
Она крепко зажмурилась и снова увидела раскрасневшееся и полное злых слез лицо своей экс-соперницы, услышала ее слова:
- Это из-за вас все так ужасно кончилось, Катя. До вас здесь все было просто отлично. Ну зачем вы влезли сюда, как змея? Андрей был всегда мой! Не смотря ни на что, мы были вместе. Он был только мой и Zimaletto. А теперь он не может быть со мной из-за того, что любит вас и хочет только вас. А теперь фирма, которая была ему как родной дом, разваливается. Он покинул ее, потому что это же вы вбили ему в голову непонятные догмы о морали серых мышек. Да, серых, серых мышей, не сверкайте глазами. Понимаете, вы! Он был как звезда! Лучше всех! А теперь он разбит и раздавлен из-за вас, как последнее ничтожество. Как с ума сошел! И все из-за вас, вашей нелепой любви, которую вообще поначалу просто придумали. Послушайте, вы – она так тесно надвинулась на Катю, что у той запотели очки от Кириного дыхания - если вы сейчас же, бегом, не оборачиваясь и не рассуждая, не догоните Андрея и не вернете его назад, вы пожалеете. Я не успокоюсь, пока не уничтожу вашу неночавшуюся карьеру и вас саму. Так и знайте
Тут она как-то разом вся поникла, опустила плечи: - Вы и меня свели с ума, Катя. Можете радоваться и упиваться полной победой. Ну, ну. Вряд ли мы с вами еще увидимся, прощайте. Сожалею о знакомстве.

Добавлено (2006-10-24, 0:33 Am)
---------------------------------------------
Вот как раз после Кириного ухода в Катиной голове и начало твориться что-то несусветное. Она постоянно пыталась вспомнить что-то важное, что сказала Кира. Что-то очень удивительное, такое, чего и быть то не может. Но фраза «Вернуть его немедленно, пока не ушел», да еще его пока не совсем понятное прощальное (иначе не скажешь) письмо (вот же оно, рядом – на столе) – это, пожалуй, сейчас и правда - самое главное.
Ее снова, как и после Кириного ухода, согнуло пополам от сильной боли где-то глубоко внутри. Без сил она повалилась на колени прямо на пол захоженного лифта. Промелькнула привычная простая мысль – где-то здесь, среди отпечатков на полу лифта есть и Его следы и это хорошо. И опять, и опять в голове ее стали закипать самоуничтожительные мысли:
- Да ведь Кира права. Это я, я, только я стала причиной, первоисточником всего ужасного, что произошло сегодня в Zimaletto. Боже, какими длинными были последние дни! Драка Андрея с Романом. Разгром в их кабинете. Издевательское и наглое поведение Александра. Неприличная ругань Женсовета и Вики. Раздавленный своей любовью к Вике Коля. Недоумевающие и осуждающие глаза родителей Андрея. Истерика Киры. Увольнение Андрея. Все как-то нахлынуло разом, прорвало и вылилось ей на голову. Да как же все это могло зайти так далеко?
Ей стало вдруг тоскливо и неуютно в своем теле. Знакомое ощущение.
- Это кара, наказание. Месть самой жизни. Я мечтала о недоступном, грезила на яву. Пыталась на девяносто градусов повернуть ход жизни своей. Я рвалась выше и выше, не имея за спиной крыльев. Без поддержки. И вот он – откат во всей красе. Ужасная, скрипучая машина, по ободу колеса которой написано: «Не судьба», со всего маху врезала этим самым колесом по мне и по близким мне людям.
Все прижимаясь к холодной металлической стенке, она мечтала, что бы не выходить. А еще лучше – закрыть глаза, уши и даже нос - и пропасть. Бесследно.
Но нет, Екатерина Валерьевна, нет, так нельзя. Есть же еще твои родители, Коля, Павел Олегович, Маргарита, Женсовет, наконец, Успокойся. Найди Жданова. Поговорите – тихо и спокойно, не залезая в личные отношения. Ты объяснишь ситуацию, хоть силком заставишь его вернуться, прогнать Александра. Кира права, права – Zimaletto – это дело его жизни, его и его отца. Он не может все бросить и уйти – это нечестно и неправильно!
Вдруг она смогла открыть глаза. Вышла из оцепенения. Оказалось, что лифт уже не двигался. Он не только доехал, но и приветливо (как всегда) раскрыл свои дверцы. Она сидит на полу. А вокруг суетится весь Женсовет. Чьи-то руки поднимают ее, как куклу. Чьи-то – отряхивают платье, поправляют волосы. И вопросы, вопросы со всех сторон:
- Катюнчик, ну что ты?
- Что случилось, ты скажешь, наконец?
- Почему Кира кричала так, Кать?
- Ты плакала, Катя?
Так! Ну подождите вы минуту. Не налегайте. Ну да, у Киры была истерика. Еще бы, после такого ужаса. Но она успокоилась, вы же видели? И я сейчас успокоюсь. Понимаете, мне некогда сейчас все рассказывать. Простите. Не беспокойтесь, я сейчас найду Андрея и непременно верну его наверх. Он со всем обязательно разберется. Вы же знаете? – в ответ дружное кивание голов – Ну, дайте же мне пройти, не мучайте вопросами, прошу!
Женщины поняли наконец. По ее глазам поняли все, или почти все.
- Девочки, у них сейчас будет еще тот разговорчик!

Добавлено (2006-10-24, 0:34 Am)
---------------------------------------------
Он все смотрел на свою руку, лежащую на стекле того самого неудачливого вышивального станка. В цехе почему-то стало тихо. Он и не заметил, что наступил вечер и все, не разговаривая между собой, разошлись. Оставили его одного. Ему было пусто и тоскливо. Жалеть себя было не честно. Жалеть Катю – слишком больно. Думать о чем-то другом – невозможно. - Это тупик. Я принял правильное решение. Осталось только сделать этот, последний шаг. Так почему же я не могу? Может то, что я пошел на такое из-за благополучия Zimaletto – все ложь? Я малодушный болван, и все тут. Еще бы один шанс…
Шаги у входа были настолько знакомы и неожиданны, что он подумал, что выдумал их. Где-то в животе вновь резанула ставшая привычной боль. Да, это она. Катя.
Через несколько секунд неловкости, они заговорили одновременно, как всегда:
- Я думал, вы уже дома, Катя.
- Нам наконец надо поговорить о Андрей Палыч…
Оба вдруг замолчали так же синхронно и резко, как и заговорили две секунды назад. Нет, точнее замолчали их губы, внутренне каждый продолжал разговор. Глаза же, ах эти упрямые, непослушные глаза: мужские - как безлунная ночь, и женские – как горячий кофе в холодную зимнюю пору - не как не хотели оторваться друг от друга.

- Господи, да что же с тобой произошло? – беззвучно спросила Катя – Как же я не заметила вчера, что ты совсем измучен и, наверное, болен. Должно быть, я не увидела это из-за неловкости за присутствие Миши, или от злости на саму себя, произносящую так много резких слов. Как же сжалось сердце от внезапной жалости к тебе!
Да, я конечно, была резка с тобой вчера в ресторане. Что это? Неужели затаенная обида дает о себе знать? Я же простила тебя однажды – там, под жарким солнцем далекой страны. Простила за все, что было у нас - это совершенно точно. Так что же? Да, ответ совершенно ясен нам обоим – твоя Надежда, разрушившая надежды мои.
Нет, совершенно ясно, что я не должна тебя винить за свои не исполнившиеся мечты. Сейчас ты так же далек от меня, как и в тот злосчастный, мой самый первый рабочий день. На самом деле ты не тот, ты совсем другой человек, чем я представляла. Я сама тебя нарисовала. Такого, какого хотела видеть, и каким ты никогда не был, и не будешь, наверное.
Это я должна просить прощения. Потому, что как ты вел игру с незаметной, но очень ценной секретаршей, в которой нет души, как нет лица, а меня – реальную и не замечал, так и я все это долгое время работала, общалась, любила не тебя реального, нет. Скорее это было похоже на общение по телефону двух людей, которые живут в разных измерениях. Я так мечтала о том, что и ты можешь полюбить меня. Оказывается, то были мечты о несуществующем человеке. Боже мой, как же тебе не пришла в голову такая простая мысль раньше, такая умная Екатерина Пушкарева? А теперь и ты сам, Андрей, и Кира и девочки - все твердите мне, что я любима, как мечтала. А я вот смотрю в твои воспаленные, бессонные глаза и не могу узнать того человека, которого любила больше всех в мире. За которого готова была отдать все. От которого приняла немыслимые муки. И да, который убил меня тогда, холодным зимним днем.
Кто же ты, Андрей Жданов? Какой ты на самом деле человек? И если мне никогда не суждено полюбить тебя по настоящему, как существо из кожи и плоти, то можно я буду любить твои глаза? Такие, как сейчас – грустные и усталые глаза цвета безлунной ночи я люблю еще больше.

Добавлено (2006-10-24, 0:34 Am)
---------------------------------------------
- Моя Катя, ты нашла меня? Ты искала меня? Может быть, я все-таки нужен тебе? Нет, я понимаю, что не могу рассчитывать на твое прощение. Вряд ли у меня есть хоть один шанс на то, чтобы быть понятым.
Хотя… Ты ведь любила меня без малейшей надежды на ответные чувства. Вопреки здравому смыслу, которого в твоей головке хоть отбавляй. Теперь, видно, моя очередь. Теперь я уже совершенно точно знаю, что такое любовь. Раньше, всю жизнь я, сам того не подозревая, старался отгородиться от этого чувства. Это ведь на самом деле очень страшно – любить по-настоящему. Я, взрослый, самодостаточный и сильный мужик (как я сам о себе думал) скрывался от любви, как трусливый заяц. Как мог – петлял следы, прикрывался хвостом – любезными улыбками и пустыми обещаниями, менял женщин, как перчатки. И в результате – разбил сердце, испортил жизнь двум женщинам, которые меня так искренне любили – Кире и тебе. Ты не хочешь меня услышать теперь. Да, ты имеешь на это право. Я даже физически ощущаю твою боль, обиду и разочарование. Я просто оказался не тем человеком, о котором ты грезила. Но ведь ты должна (и это, наверное, самое важное) знать, какое чудо совершила. Это ты, твоя огромная любовь переродила меня. Я полюбил тебя еще ту, прежнюю – в сером нелепом платьице и тоненькими косичками. Полюбил как-то незаметно для себя. Сам не знаю за что. Может, это наши души нашли друг друга и пожелали объединиться. Может еще что-то в этом же духе. Просто однажды, посмотрев в твои, цвета горячего кофе, глаза, я понял, что ценнее их нет у меня ничего. Нет, и не было, наверное. И не будет теперь… Как сказать тебе, чтобы ты поняла, что я стал другим, новым и лучшим. Но, наверное, все поздно - я ведь тоже изменил тебя. Теперь ты стала другой – мне даже трудно стало узнавать тебя. Да, Юлиана мастер своего дела. Все признаки внешнего благополучия – косметика, прическа, одежда почти скрыли тебя - настоящую. Поначалу я даже боялся не узнать тебя. Не узнать – это еще страшнее, чем отдать другому навсегда. Я понял, что это все-таки ты, когда, прикоснувшись к тебе, увидел негодующие – будто от неожиданного удара, глаза. Негодующие, но все равно, родные глаза цвета горячего кофе. Да, я теперь знаю точно, совершенно и навсегда, что могу любить тебя в любом обличии. И это на самом деле важнее всего – и уж точно важнее моей жалкой жизни.

Стоя друг напротив друга, глядя друг на друга все эти такие длинные секунды, они и не знали (да и можно ли было догадаться), что после того, как каждый открыл свою душу перед самим собой, их мысли вдруг объединились, полились в унисон.
- Сколько дней пережито в безнадежной тоске. Сколько невысказанных вслух слов было произнесено. Мы тратили наши чувства на бесполезные и бесконечные разговоры с самим собой. Как глупо. Мы измучены. Наши души устали от самоистязания. И нужные тебе и мне, главные слова невозможно уже высказать. Эти слова давно погребены под тяжестью вины, сомнений и душевной боли. Как не правы люди, позволяющие своим мыслям взять верх над чувствами! Бесконечно, бесконечно многие совершали и будут совершать эту ошибку.

Добавлено (2006-10-24, 0:35 Am)
---------------------------------------------
Вдруг осознав, что они не одни здесь, оба вздрогнули. Неявное присутствие Женсовета за углом – смесь духов, перетоптыване и вздохи – все это невозможно было не заметить.
- Пожалуй, пауза неприлично затянулась - мелькнуло у Кати в голове.
- Андрей… Андрей Палыч, я прочла ваше письмо, видела документы. Я пришла сказать, что это все не правильно. Zimaletto - ваше по праву. Ну, и вашей семьи, конечно. Вы не можете, не должны все бросить вот так. Сейчас мы с вами разговариваем тут, а наверху Воропаев собирает совет акционеров. Да он просто мечтает разорвать Zimaletto на куски, прибрав при этом к рукам все, что только будет возможно. И реально помешать ему можете только ты, то есть вы. Ведь всем известно, а мне и подавно, что Zimaletto для вас, как и для вашего отца - это как родное существо. Ну пожалуйста, не отступитесь. У нас – она слегка запнулась – нет, у вас же все почти получилось. Ну еще один шаг, и Zimaletto будет процветающей компанией, лучше и прибыльнее, чем при Павле Олеговиче. Вы ведь ради нее уже пошли на такое…
Катя отвернулась на миг. Не, не думай о себе сейчас. Расплачешься – все испортишь. Ну, ты же решила быть спокойной и убедительной. Только так ты вернешь Андрея в компанию.
Уловка не прошла – конечно, он моментально уловил перемену:
- Прости… простите, Катя. Простите меня. Я знаю, что я такое и что я совершил. Да поймите же, теперь, после того, как я это осознал, да я просто не могу разрешить себе остаться тут. Я не достоин Zimaletto, как не достоин вас.
- Ну, подумайте тогда о своих родителях, о Кире, о Романе, о Женсо…
Он не дал ей закончить – А о вас, Катя? Неужели о тебе кто-нибудь думал здесь? Кто в Zimaletto заботился о твоих чувствах? Может быть мой отец, когда против твоей воли вернул тебя сюда, взвалил на тебя ворох чужих проблем? Или твои распрекрасные подружки, жужжащие вокруг, как мухи-навозницы? Или Кира? Та самая Кира, которая решила сжить тебя со свету за свои ошибки?
- Да, конечно, вы справились с собой, Катя. Со своими чувствами (не дай бог показаться на людях уязвимой) и с должностью президента. Но какой ценой это все? Каково это – улыбаться Воропаевым, шутить с Малиновским, смотреть на меня в компании Нади, наконец… Молчите, Катя? Удивлены, откуда я знаю все это про вас? Я, конечно, сейчас все объясню. Это не займет много времени. Но …

Добавлено (2006-10-24, 0:36 Am)
---------------------------------------------
Неожиданно, Андрей одним рывком оказался у двери, заглянул – ну конечно, визг и разномастный топот подтвердил, что маневр завершился полным провалом Женсовета: - В конце концов, на этом предприятии когда-нибудь будет уважать личную жизнь руководства?! Мчитесь отсюда, и чтобы я вас больше не видел. Слышите меня? А то я за себя не ручаюсь – будет жертвы!!!.
- Ну что вы так, Андрей Палыч. Причем здесь они?
- Причем, Катя, еще как причем. Если бы ты знала, как преследовал меня твой Женсовет, подкарауливал на каждом шагу, шпионил… И что самое противное, Катя, они же постоянно жужжали, жужжали тебе на ухо гадости обо мне. Гадости и неправду, Катя!
- Вот что, Андрей… Палыч, давайте не будем обо всем об этом. Вряд ли мы найдем виноватых. Ну, пожалуйста, идите же на совет директоров. Бумаги, которые вы оставили у меня, ни кто не видел, и не увидит. Это не вам, это мне там нечего делать. При любом развитии событий я бы все равно не осталась здесь работать.
- Да, да! Новости по Zimaletto разлетаются быстро. Кто не знает о новом увлечении Екатерины Валерьевны? Миша и Питер. Простите, но пожелать вам счастья в такой новой личной жизни я не могу.
- Какая там личная жизнь! Не обижайте меня и себя. Неужели вы не поняли до сих пор, что после того… после…
Она зажмурилась - ну нет, Катя, так не пойдет. Не смей даже думать об этом при нем. Не начинай сама все заново.
Андрей будто ждал этих, нечаянно сорвавшихся слов. Ему необходимо все рассказать. Все, как есть – и про дневник, и про себя. Ей будет больно опять. Боже, как это трудно – начать делать ей больно. Он крепко (так, как будто она хотела убежать) взял ее за запястье, и, опустив глаза начал:
- Катя, я должен, должен все рассказать. Я не мог ничего с собой поделать. Я ревновал и бесился. И вот до какой низости я дошел… Катя, ну, в общем… я украл и прочитал ваш дневник. Понимаете, я случайно увидел его у вас на столе и не мог уже отступить. Вы не заметили, потому, что Малиновский вчера вернул его на место. Да, он тоже читал его. Из-за этого мы и поссорились, подрались. Я теперь все знаю о вас. Простите, что влез к вам в душу. Но я за это уже поплатился. Каждое написанное вами слово, каждая буква, как будто выжгли на мне клеймо. Мне стыдно, Катя. Стыд и неотвратимость катастрофы, которой я был причиной – вот что я испытал.

Добавлено (2006-10-24, 0:37 Am)
---------------------------------------------
Катя закрыла лицо свободной рукой. Андрей держал ее силой – иначе она бы давно убежала прочь.
- Зачем вы мне это рассказали? Ну почему вы не перестаете мучить меня? Ну зачем вам был нужен дневник?
Он как не слышал, продолжая: - И все-таки там, Катя, я нашел ответ на один вопрос – я понял, наконец, когда я полюбил тебя. В твой день рожденья. Знаешь, в этот день я первый раз по-настоящему посмотрел на тебя. И сразу стало хорошо и спокойно у меня вот здесь, в груди. После этого я уже не мог, не могу без тебя, Катя.
- Вот ты улыбаешься сейчас своей грустной улыбкой, я знаю, стараешься не разреветься. Прости, но тебе надо знать правду, а не измышления Женсовета. Ты зря меня ревновала, Катюша. После.. после тебя мне уже никто не был нужен. Я пытался не думать о тебе, как-то переключиться. Да, это ты тоже должна знать. Все бесполезно, Катя. Может, я понял, что такое быть мужиком – уж конечно не пытаться осчастливить всех девиц вокруг, как любит говорить Малиновский. Да, еще Кира… ты появилась у меня уже после того, как наши отношения закончились. Просто мы с ней не сразу поняли это.
- Ну зачем, Андрей? После всего услышанного Катя могла только еле шептать. Тело не слушалось ее – предательски дрожало и совсем не хотело дышать и думать. Опять, как и полчаса назад, мысли в голове стали разлетаться. – Не говорите мне больше ничего, пожалуйста. Я больше не могу слышать этого. Я боюсь… не выдержу обман… снова. Пожалуйста, отпустите меня!
Но Андрей уже принял решение. Ну нет, он больше не отпустит ее. Любит ли она его (как недавно авторитетно высказался Ромка), или презирает – она останется. Она будет рядом с ним всегда. Только это правильно.
- Обман? Катя, нет никакого обмана больше. Да, грязное шоу вашего соблазнения было… Да, прежде, чем поцеловать вас в первый раз, я напился. Мне так противно от того, ЧТО я наделал, что если бы мог, я вылез бы из этой шкуры, избавился от нее. Признаюсь, это входило в мои дальнейшие планы. Но я понял наконец – я не должен и не могу оставить тебя. Мне тоже сейчас страшно, Катя. Теперь я другой человек и мне страшно, как младенцу, которого учат ходить. Любовь – это бесповоротно. Ты же должна понять меня, ведь сама чувствовала это! Прости меня, поверь мне. Я знаю способ убедить тебя…
- Да иди же сюда, не вырывайся, глупая. Ну чего ты боишься? – Он рывком прижал ее к себе – Да не вырывайся же ты, подожди минуту. Ну послушай, послушай же здесь, в груди – Он уже не говорил – кричал и пугал Катю. Ему было уже все равно – только бы она не ушла! Она должна поверить и простить! Это был его последний шанс.

Добавлено (2006-10-24, 0:37 Am)
---------------------------------------------
… Они стояли молча, совсем рядом. Жданов ждал. Катя тихо плакала. Ну что он еще хочет от нее? Слушать? Что и где слушать? И она и вправду послушала немного… Там, под тонкой тканью его стильной (как всегда) рубашки колотилось, словно вырываясь на свободу, его сердце. Бах-бах-бах… Она невольно еще приблизилась, приложила руку к его груди, и (да провались все пропадом) чуть погладила мягкую ткань. И тут же испугалась – сердце под ее рукой забилось еще чаще, как будто затрепетало. Словно вторило ее, так же готовому вырваться из груди сердцу. Как из сна вспомнились слова мамы – «когда два сердца бьются в унисон, Катенька, сама вечность отступает, не то, что люди».
- Андрей! - она опять рванулась (теперь к нему), прижалась, что было сил. Все умные и правильные слова куда-то пропали. Остались только те, что каждый день она произносила про себя – Я люблю тебя, и мне все равно!!! Конечно, я простила тебя, ты же как второе мое «я» - ну не могут люди таить обиду на самих себя! Не отпускай меня никогда, слышишь!
- Родная моя, неужели это на самом деле? Неужели ты простила меня? Я все искуплю, вот увидишь… Он все бормотал еще что-то не понятное, но от этого не менее приятное для ее ушей, обнимал, прижимал все сильней. Веря и не веря. Смеясь и плача. Крича и шепча. Она простила его! Верит ему и любит! И он не подведет ее снова…
Катя отняла раскрасневшееся лицо от его груди, посмотрела снизу вверх – как всегда смотрела на своего любимого мужчину. Он запрокинул голову к потолку. Губы его все еще что-то бормотали. И когда горячая, такая родная его слеза разбилась о ее щеку, она вдруг поняла – Андрей молился!
Вдруг, как во сне, все закружилось, затанцевало вокруг – стены, вещи, Андрей и, наконец, она сама стали как будто сворачиваться одним сумасшедшим волчком. Андрей что-то закричал – она хотела его успокоить, и тут волчок разорвался – она провалилась в темноту.

Добавлено (2006-10-24, 0:38 Am)
---------------------------------------------
Первым ее ощущением было безмятежное, беспричинное счастье. Такое бывает у хороших людей погожим летним утром от первого солнечного луча. И вдруг, словно туча – испуг: сон или не сон? Она резко поднялась на локтях, вскинулась птицей: Где я? Только бы не увидеть потолка собственной спальни! Сквозь навалившееся головокружение услышала Ольгу Вячеславовну:
- Ну наконец-то, Катюша, ты проснулась. Только, пожалуйста, лежи тихо.
- Ольга Вячеславовна, где он? Да что со мной случилось? – Она вновь сделала попытку подняться – на этот раз более уверенную.
- Да подожди ты, егоза. Ну и напугала ты всех тут, Катюша. Что случилось там с вами, я уж не знаю, но только притащил тебя Андрей на руках – был в таком состоянии, ужас – белее тебя. Не хотел тебя положить даже. Все прижимал к себе и плакал. Как-то отбили мы тебя, уложили здесь, в мастерской, на диван. Я осмотрела тебя – видно ты, девочка моя, довела себя уж до ручки сердечными делами – упала в обморок, потом вроде бы заснула. В общем, выгнала я всех. Слышишь, девчонки вон в дверь скребутся. А Андрея я немного в порядок привела и отправила к родителям - успокоить и отложить совет директоров. Ну, ты-то как?
- Знаете, Ольга Вячеславовна … я наверное самый счастливый человек в мире… нет в целой вселенной. Андрей любит меня. Он теперь совсем другой, понимаете? Такой добрый, искренний…
- Да вижу я, девочка. И очень счастлива за вас. – Она немного помолчала – Ты прости нас, Катюша. Даже не знаю, как вышло так, что мы с девочками чуть не поломали твою жизнь. Мы так любим тебя – добрую, хорошую, мягкую… Конечно, все хотели как лучше, а получилось, как всегда.
- Ну что вы. Все было правильно. Я же прекрасно знаю, что вы все делали так, как подсказывало сердце. Теперь уже все хорошо – просто, как в сказке.
- Ты полежи, я девчонок пока пускать не буду. Отдыхай.
- Ой, нет, Ольга Вячеславовна, я пойду. Пойду к нему. Я там нужна.
Ольга засмеялась. – Да Андрей теперь тебя не выпустит совсем. Смотри, еще жаловаться будешь. Я уж его знаю!
- Нет, точно не буду, Ольга Вячеславовна!
Конечно, не куда она не пошла. Вдруг как будто вихрь пронесся по коридору – Да пропустите же, не липните вы на двери! И почему вы не на рабочих местах? Живо, убирайтесь!!! И совсем другим голосом:
– Катюша, родная, ну как ты?
- Теперь прекрасно. Теперь все будет хорошо, Андрей.

Добавлено (2006-10-24, 0:38 Am)
---------------------------------------------
-Ну, что ж ты так, милая? - и с притворной строгостью - Ну, скажи быстро своему Андрею Палычу, где болит? Что беспокоит?
Катя дотронулась до взлохмаченных волос Андрея (Ольга Вячеславовна все-таки не очень-то привела в порядок его внешний вид): - Не болит, Андрей Палыч, честное слово, не болит! Болело вот тут – в груди, так долго болело, что я уже стала привыкать – Катя приблизилась к самому его уху – мне вдруг стало так спокойно, что я вот-вот опять начну бояться, что все это не правда. Это только в сказках так бывает, а в жизни, наверное, нет.
- Не знаю, Катюша – он приобнял ее чуть-чуть, как будто боялся сломать – не знаю, но я и сам не могу поверить, что вот так сижу рядом с тобой, говорю тебе что-то, обнимаю тебя, а ты не злишься, не вырываешься как испуганный воробей. Ты любишь меня, Катя… любишь и не прогоняешь больше. Остальное все не важно. Обо всем остальном я уж смогу позаботиться.
Катя взяла его руку, погладила, потерлась носом (господи, сделай так, чтобы он не ушел опять от меня):
- Ты стал совсем совсем другим. Знаешь, мне ведь об этом все говорили, ну, просто все, а я не могла себе разрешить поверить. Даже просто посмотреть на тебя не могла…
- Ш-ш-ш, ну хватит об этом.

Они помолчали немного. Каждый думал про себя об одном и том же (они теперь словно были настроены друг на друга и мысли у них как-то само собой шли в унисон). О том, что сидеть вот так, рядом, касаясь друг друга – это счастье. То самое – простое, человеческое, о котором так много говорят и пишут, но которое редко, словно вдруг полученный желанный и недоступный подарок.

Тишину вдруг нарушили шаги за дверью – Ребята, это Ольга. Можно?
- Да, да, Ольга Вячеславовна – Катя сделала попытку чуть отстраниться от Андрея (как-то неудобно), на что тот еще крепче обхватил ее, выразительно поднял брови (И не мечтай) - Конечно заходите, это же ваша вотчина.
- Катюша, Андрей, извините меня. Я понимаю, что вам не до всего сейчас, но…уже стемнело…А все переживают…
- А все еще на местах? И даже акционеры? Ну что же, ничего не поделаешь…- Андрей растерялся на минуту. Ну надо же, какие настырные. Не отделаешься от них - Ольга Вячеславовна, передайте им, пожалуйста, чтобы все, кто остался, собрались в конференц-зале. Да, я знаю, что присутствие простых сотрудников на заседании – не по протоколу, но я настаиваю на этом. Так всем и передайте. Особенно Воропаеву. Через минуту я доставлю их президента в целости и сохранности. И еще, Оля… спасибо вам за все.
Цветущая и сразу как-то помолодевшая Ольга Вячеславовна прикрыла за собой дверь и поспешила к остальным, пряча улыбку и предвкушая бо-о-льшие перемены в Zimaletto.

Добавлено (2006-10-24, 0:39 Am)
---------------------------------------------
Катя все-таки выскользнула из объятий Андрея, ошарашено посмотрела на него: - Ну какого президента? Я так надеялась, что теперь этот фарс закончится! - Ну ты же понимаешь, что Катя Пушкарева – президент компании – это нонсенс?
- Не понимаю, что не так? Ты – прекрасный президент Zimaletto. Самый лучший президент. Тебя все любят и все здесь уважают. А если кто-то нет, то я с ними разберусь. Вот с Шурочкой скооперируемся – и все… - Андрей снова перешел на шутливый тон. Откровенный страх в ее глазах – совсем такой, как он видел (но порой, увы, не замечал) раньше много раз, отчего-то придавал уверенности ему. В таких случаях он - единственный, кто может вывести Екатерину Валерьевну из ступора. Это-то он знал точно с самого начала их совместной работы.
А Катино беспокойство тем временем увеличивалось: - Да я и не президент больше. Я же написала заявление.
- А кто его подписал? Ну, ты видела чью-нибудь визу? Ну ты же была моей помощницей и прекрасно знаешь все делопроизводство. Ну-ка припомни, когда сотрудник считается уволенным?
- Что же теперь мне делать? Я не хочу туда.
Андрей поудобнее перехватил ее, посадил к себе на колени (а он-то и забыл, какая она легонькая и худенькая), зарылся носом ей в волосы, заурчал вдруг, как довольный кот… Вдруг, пришла мысль, что терпеть ее вблизи, такую теплую и родную он сможет не так уж и долго. Да, пожалуй, надо побыстрее вытаскивать из Zimaletto и Катю и себя.
- Идем, Катюша, родная. Ну что ты боишься, что ли? Ты помнишь, что нас теперь двое. Мы и по одиночке были молодцы, а теперь мы – страшная движущая сила. Пойдем и вместе все решим. И потом, если я сейчас же не заявлю на тебя свои права, кто-нибудь может опять тебя увести.
- Ну это, Андрей Палыч, мы с вами не можем допустить. – Она слегка коснулась губами его губ – нахлынувшие при этом чувства испугали ее даже больше, чем предстоящий разговор с коллегами. Что-то заныло, натянулось внутри… Ох! Надо и в правду поскорее выбираться из Zimaletto.

Добавлено (2006-10-24, 0:39 Am)
---------------------------------------------
А в конференц-зале там временем страсти все накалялись. Маргарита Рудольфовна, Воропаевы и отец Кати сидели за столом, причем Александр уже занял центральное место за столом. Вика металась между ними (и как она не уставала исполнять свой коронный номер – в порыве притворной заботы хватать за руку, лезть в лицо и причитать… о своих проблемах). Коля стоял сзади Валерия Сергеевича. Женсовет жался в углу, перешептывался и перемигивался, как мог выражая свое презрение к Александру и Вике, и одновременно – сочувствие Маргарите и Кире. Поминутно у кого-то из присутствующих звонил телефон (адвокат Александра, мама Кати, Павел Олегович из Лондона, друг Амуры, Федор с рецепшен, даже Потапкин со своего поста). Александр снова и снова призывал сестер (одна из которых была в глухой депрессии, а другая – в глубоком астрале) и Маргариту побыстрее принять решение о ликвидации компании, чем повергал секретариат Zimaletto в шок. Время тянулось. Нервы напрягались.

Наверное, из-за царившей в головах почти всех присутствующих сумятицы, приход Кати и Андрея (причем не просто так, а за ручку и в отличном настроении) не сразу заметили. Только через минуту конференц-зал накрыла волна тишины – даже мобильные вдруг угомонились…
Так как Андрей подвинул ее вперед (ну вот, а говорил, что все решит сам), Катя глубоко вздохнула, собралась:
- Ну вот и мы. Думаю, совещание можно продолжить. Мы настаивали на участии в совещании всех офисных сотрудников Zimaletto не зря. Надеюсь, никто не в обиде. У всех накопилось масса нерешенных вопросов. Более того, некоторые учредители Zimaletto настаивают на ликвидации компании. Поэтому, для начала, предлагаю высказываться по очереди.
Конечно, никакой очереди не было. Александр – он и только он должен говорить. О безответственности и бездействии президента Zimaletto (сверкнул гневно глазами на Катю), о разгильдяйстве среди персонала (уничтожительный взгляд в сторону Женсовета), и даже о бездеятельности акционеров (тут уж настала очередь метать взгляды Кире), а некоторым ничтожествам (есть презрительная усмешка и для Жданова), в приличном обществе вообще нечего делать. Совершенно очевидно, что решение, принятое на последнем совете было ошибкой, почти катастрофой. И вообще, он не понимает, как такая простая мысль – продать компанию, пока есть что продавать, не пришла в голову уважаемому Павлу Олеговичу гораздо раньше. Примерно сразу после того, как он решил переезжать за границу. Расчеты о предполагаемых суммах вырученных от продажи Zimaletto денег он может представить хоть сейчас. И еще он просит не спорить с ним напрасно, он и его сестры уже приняли решение. Жданов не в счет. Маргарита, он уверен, внемлет его здравому смыслу и уговорит Павла. Уф…

Добавлено (2006-10-24, 0:40 Am)
---------------------------------------------
В кабинете стало как-то особенно тихо и неуютно даже самому оратору. Как ни странно, нарушила тишину Кира.
- Минуточку, Саша… Я лично не принимала ни каких таких решений. И остальным не советую. Насколько я осведомлена, сейчас ситуация в Zimaletto стабильна. Положение с продажами неуклонно улучшается. Прибыли возрастают, что ежедневно уменьшает долг компании. И еще… нужно признать, что это положение стало возможным благодаря деятельности Екатерины Валерьевны и … ее команды. И уж конечно, если она и Андрей не намерены покидать Zimaletto, речи о продаже идти не может.
- Ну, сестренка, не ожидал я от тебя… Защищать Андрея даже после того, что он испортил тебе жизнь?
- Послушай, Саша. Мы собрались тут, чтобы решить судьбу Zimaletto. Моя же судьба обсуждению не подлежит. Тем более … в присутствии посторонних людей. Так что прости, пожалуйста. Я против твоих идей.
- Ну, ну… поглядим, как ты дальше заговоришь, когда они пустят нас по миру.
После этого диалога, наконец, получили возможность высказаться все присутствующие. Да, положение компании стабильное, это подтверждается и финансовыми отчетами (Валерий Сергеевич со своими доскональными отчетами был как нельзя к стати), экономическими прогнозами (Зорькин тоже не сидел молча), количество франчайзеров неограниченно – хоть выбирай (на стол лег отчет Жданова), и, наконец, коллектив так же всем доволен, если, конечно, Катя останется.
Ах, Катя… В суете, в попытке оградить компанию, которая была им вторым домом не на словах, они забыли о своем главном аргументе. А он (точнее она) тихонько сидела по своей привычке, на краешке стула и улыбалась из-под очков. С Андреем ей стало уютнее в этих стенах. И, что самое удивительное, дело не только в нем. Она совсем не ожидала, что у нее найдется столько защитников. Не может быть, чтобы все (и даже Кира) так решительно встали на защиту ее и компании. Она, всегда такая незаметная и нерешительная, поверила наконец, что расцвет Zimaletto – ее заслуга, ее гордость. Она поняла, что любит и любила эту компанию, этот поначалу чуждый ей мир.
От таких приятных мыслей ее отвлек Андрей. Он сидел рядом и потихоньку сжал ей пальцы, кивнув в сторону Киры. Катя не сразу поняла, что Кира обращается к ней:
- Екатерина Валерьевна, в свете всего сказанного тут нам необходимы ваши объяснения по поводу заявления об уходе. И я еще раз прошу вас остаться. - Было видно, как трудно дается ей все. Но все-таки Павел Олегович был прав – она была и остается душой Zimaletto. В данном случае главное – компания. Ее необходимо спасти, любой ценой. Андрей для нее потерян. Не стоит даже сомневаться, что они с Катей помирились – вон они, аж светятся оба. И она не позволит себе больше падать духом. Она сильная и самостоятельная.
Андрей, конечно, все понял – и мысли и чувства Киры всегда были для него открытой книгой. Кира все-таки просто чудо. – Спасибо тебе, Кирюша. Спасибо за поддержку нас… Zimaletto, Кати. Мы не подведем, обещаю. И всем обещаю… Катя, Екатерина Валерьевна, вы не можете уйти с поста президента. Ты все видела и поняла, что без тебя тут … Zimaletto не может без тебя. – И очень тихо он добавил – Как и я.
Ну что ж, пришло время Кате принять решение. Нет, решение уже само пришло. – Простите меня. Простите, что чуть не испортила все, что с таким трудом нам, вам всем удалось сделать для Zimaletto. Лично обещаю всем акционерам – она выразительно посмотрела на Воропаева – что девиденты поступят на ваши счета вовремя и в оговоренных количествах. Я, конечно, останусь в компании. Останусь, по крайней мере до тех пор, пока мы не расплатимся с долгами и в «Никамоде» не будет необходимости. А вот на какой должности я останусь – она на секунду задумалась – Маргарита Рудольфовна, можно вас попросить?
- Да, Катюша - Маргарита была по-настоящему счастлива. Ее сын не уезжает в никуда. Мужу не надо сооб